Эмир бухарский Сеид-Абдул-Ахад-хан
Большинство крымчан на слова «эмир бухарский» откликнутся одинаково: это же из знаменитой книги Леонида Соловьева о вечном страннике и насмешнике Ходже Насреддине! Правильно, но образ жадного и жестокого правителя писатель лепил с целой династии повелителей Бухары, а какими были в действительности последние из них? Историки, услышав этот же вопрос, непременно уточнят, какой именно эмир имелся в виду, и при имени Сеид-Абдул-Ахад-хан тут же откликнутся: как же, достойный был человек, прославившийся щедростью и добротой. А уж как любил Крым и сколько сделал для него…
Невероятный правитель
Чуть ли не полтора десятилетия подряд, с конца XIX века, газеты полуострова с завидным постоянством отмечали в своих корреспонденциях эмира бухарского. То писали об очередном его прибытии на Южный берег, то имя эмира появлялось в списке почетных членов разных благотворительных обществ, то в заметке о помощи бедным, погорельцам или голодающим мелькало упоминание о щедром пожертвовании повелителя Бухары благородной.
Сеид-Абдул-Ахад-хан на бухарский престол вступил совсем молодым, ему было 26 лет, и правление его началось неожиданно как для подданных, так и для придворных, привыкших к железной руке предыдущего правителя. Новый эмир отменил пытки, упразднил рабство и страшные подземные тюрьмы-зинданы, сузил ассортимент смертных казней — а их к тому времени насчитывалось немало, многие были долгими и мучительными. Именно с этого момента в Бухару в буквальном смысле слова хлынули деньги: немало русских промышленников заинтересовались залежами меди, железа, золота. Новый правитель поддерживал развитие банков, построил железную дорогу, телеграф. Для консервативной и мало отзывчивой на все новое Азии все, что делал эмир бухарский, казалось невероятным.
С Россией у Сеид-Абдул-Ахад-хана были самые тесные и дружеские отношения, он носил пожалованный ему российским императором титул «высочества» и звания генерал-адъютанта и генерала от кавалерии, стал шефом 5-го Оренбургского казачьего полка. Кстати, бухарский правитель был заядлым лошадником, считался одним из лучших наездников в стране и не раз повторял, как благодарен русским врачам за то, что они вернули ему радость от верховой езды. Дело в том, что и его не минула участь многих подданных — Сеид-Абдул-Ахад-хан страдал от ришты. Личинками этого распространенного на Востоке паразита люди заражались через воду, взрослые черви появлялись в мышцах тела, причиняя сильные страдания. От ришты в ноге Сеид-Абдул-Ахад-хана вылечили русские врачи.
Звезды над полуостровом
В отличие от многих своих предшественников, эмир бухарский был легок на подъем, часто наезжал в Москву, Петербург, Тифлис, Киев, Одессу, а потом попал в Крым и с 1893 года каждое лето проводил в Ялте. Бывал он также в Севастополе и Бахчисарае.
Вот как описывали Сеид-Абдул-Ахад-хана крымские газеты: «Эмир выше среднего роста, на вид не более 45-ти лет. Очень хорошо сложен. Обладает приятным грудным баритоном; из-под его белоснежной чалмы блестят большие черные глаза, а его подбородок украшает небольшая окладистая борода. Хороший ездок. Обладает необыкновенной физической силой...»
Эмир бухарский очень любил награждать даже за незначительные услуги или просто понравившегося ему человека. Ничего удивительного, что, когда он регулярно стал наезжать в Ялту, многие видные горожане смогли засверкать орденами «Золотая звезда Бухары», которые щедро раздавал эмир. Одна из самых курьезных историй, связанных с подобным награждением, произошла в семействе Юсуповых. Они часто навещали эмира бухарского в Ялте, а тот несколько раз приезжал к ним в Кореиз. Во время одного из таких визитов представитель младшего поколения, Феликс Юсупов, решил продемонстрировать парижскую новинку для розыгрышей: на блюде подали сигары, и, когда эмир и его свита принялись их раскуривать, табак вдруг загорелся и… стал постреливать звездочками фейерверка. Скандал был страшный — не только оттого, что высокий гость оказался в смешном положении, сначала ведь и гости, и домашние, не знавшие о розыгрыше, решили, что на правителя Бухары совершено покушение. Но через несколько дней эмир бухарский сам отпраздновал примирение с Юсуповым-младшим… наградив его орденом с бриллиантами и рубинами.
Часто гостил повелитель Бухары в Ливадии, когда туда приезжало императорское семейство, а также в Суук-Су, у Ольги Михайловны Соловьевой. Это волшебной красоты местечко (теперь оно составляет часть детского лагеря «Артек»), эмира бухарского просто покорило. Он даже хотел купить его и предлагал хозяйке за дачу 4 миллиона рублей — огромные по тем временам деньги, но Ольга Соловьева не согласилась расстаться с Суку-Су.
Ничего удивительного, что, полюбив Южный берег Крыма, эмир бухарский решил построить здесь собственный дворец. Ему удалось купить участок в Ялте, где был заложен сад и выстроено великолепное здание (впоследствии оно стало одним из корпусов санатория для моряков Черноморского флота). Интересно, что сначала планировалось отдать заказ на строительство знаменитому Николаю Краснову, благодаря которому Южный берег украсился множеством архитектурных жемчужин. В фондах Алупкинского дворца-музея сохранились два эскиза и сметы к ним, выполненные Красновым для эмира бухарского. Один представляет собой итальянскую виллу, второй — восточный дворец со стрельчатыми окнами и восточным орнаментом. Но то ли бухарскому правителю не приглянулись оба варианта, то ли он хотел поддержать городского архитектора Ялты Тарасова, которого неплохо знал, но дворец стал строить последний. Здание с куполами, башнями и беседками действительно украсило Ялту, сам эмир назвал имение «Дилькисо», что в переводе означает «обворожительный». Оно пережило и своего сиятельного владыку, и хаос Гражданской войны, в котором не уцелели многие усадьбы, его при отступлении в 1944 году сожгли гитлеровцы, но все-таки эта память об эмире бухарском в Ялте сохранилась.
Улица имени Сеид-Абдул-Ахад-хана
Став сезонным жителем Ялты, Сеид-Абдул-Ахад-хан сразу заинтересовался общественной жизнью города: состоял в «Обществе помощи недостаточным ученикам и ученицам ялтинских гимназий», жертвовал деньги «Обществу помощи бедным татарам Южного берега», интересовался сохранением древностей Крыма, несколько раз был участником выставок животноводства. Дело в том, что высокое положение не мешало эмиру бухарскому быть знатоком овцеводства, его стада каракулевых овец были лучшими на родине, он лично торговал каракулем, поставляя на мировой рынок около трети продукции.
В 1910 году он на свои деньги построил городскую бесплатную лечебницу для приходящих больных. Это был очень щедрый подарок городу, в большом двухэтажном доме размещались лаборатории, комнаты для служащих, хирургические и гинекологические кабинеты, приемная на сто человек. Накануне открытия больницы он в очередной раз нанес визит семье Николая II в Ливадии, чтобы попросить высочайшего соизволения назвать лечебницу именем цесаревича Алексея. Эмир бухарский много лет был для Ялты своеобразным символом щедрости, за заслуги перед городом его избрали почетным гражданином и даже назвали его именем одну из улиц.
К слову, и многим другим городам, не только в Крыму, было за что благодарить эмира бухарского — в Петербурге, например, он построил Соборную мечеть, что обошлось ему в полмиллиона рублей. Во время Русско-японской войны 1905 года Сеид-Абдул-Ахад-хан пожертвовал миллион золотых рублей на постройку военного корабля, который назвали «Эмир Бухарский». Жизнь этого судна была бурной, но недолгой: во время революции экипаж перешел на сторону большевиков, потом сражался на Каспии (к тому времени его переименовали в «Якова Свердлова») и в 1925 году был разрезан на металл.
Последний из династии
Эмир бухарский Сеид-Абдул-Ахад-хан в последний раз в Крыму побывал незадолго до своей смерти, его не стало в декабре 1910 года: долгая болезнь почек, которая в последние годы мучила его, все-таки поставила точку в его интересной и деятельной жизни. В журнале «Нива» за 1911 год опубликованы некролог и телеграмма российскому императору от нового эмира бухарского, Мир-Алима, одного из сыновей покойного. Он благодарит за соболезнования «по кончины моего родителя и оказанные мне знаки всемилостивейшаго благоволения» и обещает идти по пути начинаний отца.
Увы, несколько лет царствования последнего эмира бухарского были не самыми лучшими для его государства: механизмы многих новаторств, запущенные отцом, крутились уже по инерции. А сам правитель не очень-то был склонен оказывать покровительство прогрессу и наукам. О годах его правления вообще сохранилось немного свидетельств современников, и те рисуют его не с лучшей стороны: поминают леность и равнодушие, а также чрезмерную тягу к земным удовольствиям. Молва приписывала ему гарем в 350 наложниц, которых свозили со всей страны.
В библиотеке Конгресса США хранится коллекция цветных снимков знаменитого фотографа Прокудина-Горского: в начале 1900-х он исколесил всю Россию, от Дальнего Востока до Средней Азии, чтобы запечатлеть на стеклянных фотопластинах свою империю. Есть среди этих снимков и парадный портрет Мир-Алима, эмира бухарского, — в шелковом синем халате с цветами, с саблей, золотым поясом. В лице — отцовские черты, но без тонкости и одухотворенности, что были у прежнего правителя. Он еще не знает, что станет последним из эмиров Бухары и большую часть своей жизни проведет в изгнании, будет жить милостью афганского эмира и умрет в чужой стране. Он еще успеет попросить, чтобы на могильном камне высекли такие слова:
Эмир без родины жалок
и ничтожен
Нищий, умерший на родине, —
воистину эмир.
Может быть, он тогда вспоминал об отце, который оставил о себе добрую память не только на родине.