Родословия Тюрков в этнографии

Золотая орда и зависевшие от нее владения, в совокупности именовавшиеся улусом Джучи, как известно, не имели своих летописей — по крайней мере они до нас не дошли, архивы их — если они существовали — безвозвратно погибли, и от всех ханских канцелярий сохранилось только несколько грамот в подлиннике или в русском переводе. Монеты и памятники материальной культуры являются, конечно, историческими источниками большой важности, но они могут осветить только некоторые стороны жизни этого огромного государства — государства кочевников, хотя и включавшего в свой состав многие области с оседлым населением, городами и областями старой культуры. Недостаток письменных источников, происходящих из самой Золотой орды, в значительной мере восполняется данными источников, происходящих из стран, подчинявшихся

Золотой орде или находившихся с ней в сношениях дружественных или враждебных. Таких источников очень много. Это прежде всего источники русские, затем западноевропейские — на языках польском, венгерском и латинском, византийские — на языке греческом, восточные — на языках армянском, грузинском, арабском, персидском, турецком, чагатайском, монгольском, китайском и др. Понятно, что все эти источники чрезвычайно односторонни. Их авторов и составителей мало интересовала внутренняя жизнь Золотой орды, они записывали прежде всего то, что касалось их собственной страны. Так, русские летописи фиксируют прежде всего походы ханов на Русь, поездки русских князей в орду; они довольно хорошо осведомлены о том, что делалось в Сарае, но очень мало знают о событиях в Крыму, на Северном Кавказе, в Сибири и на Сыр-дарье. Источники арабские интересуются Золотой ордой прежде всего как союзницей Египта в борьбе с монгольскими владетелями Ирана — Хулагидами. Они лучше знают Крым, Азов, хуже — Сарай и почти не знают восточной части улуса Джучи.

Источники персидские, с этой точки зрения, делятся на две группы. Более ранние, составленные в Западном Иране, знают Золотую орду прежде всего как врага, с которым постоянно идут бои на Кавказе — в Азербайджане и Дагестане. Более поздние, связанные с Восточным Ираном и Средней Азией, следят за зависевшей от Золотой орды [4] Белой ордой ¹ с центром в Сыгнаке и Сауране на Сыр-дарье, на территории современного Казахстана; только через нее они видят то, что делается в самой Золотой орде. И те и другие мало знают о делах Руси, Крыма и Поволжья. Во всех этих группах источников, конечно, есть и данные о внутренней жизни Золотой орды, но их сравнительно мало и историку приходится вылавливать их из массы материала.

Понятно, какие трудности для историков создает такое многообразие источников. Навряд ли может найтись историк, который мог бы в подлиннике изучить и русские, и западные, и восточные источники — примерно на 12 языках. Отсюда возникла необходимость в издании переводов всех этих источников, прежде всего источников восточных, как наименее доступных исследователям. Только при наличии таких переводов будет возможно составление настоящей научной истории Золотой орды, как и истории многих народов Советского Союза в период монгольского владычества, когда одни из них входили в состав Золотой орды, а другие зависели от нее.

Отсутствием таких переводов, может быть, и объясняется то, что хотя уже прошло более ста лет с тех пор, как Российская Академия Наук в 1826 г. объявила конкурс на составление труда по истории Золотой орды, но и до сих пор мы не имеем ни одной работы, удовлетворяющей хотя бы выставленным тогда требованиям. ²

Институт востоковедения Академии Наук СССР частично выполняет долг советского востоковедения — дать переводы восточных источников по Золотой орде, выпуская в свет II том начатого более 60 лет тому назад В. Г. Тизенгаузеном "Сборника материалов, относящихся к истории Золотой орды". Пожелание о скорейшем выпуске этого тома уже было высказано в печати. ³ Мы надеемся, что в дальнейшем нам удастся переиздать с накопившимися за истекшее полустолетие поправками и дополнениями давно ставший библиографической редкостью I том "Сборника", а также, в виде приложения к нему или в виде отдельного III тома, извлечения из турецких источников и из некоторых персидских сочинений, не вошедших в настоящий том.

2

Переводы отдельных восточных источников, содержащих сведения о Золотой орде, на западноевропейских и русском языках стали появляться с начала XIX в., отдельные отрывки из них находятся уже в трудах европейских ориенталистов XVIII в. Так, китайские источники по истории монголов — наименее, пожалуй, важные для Золотой орды, но очень ценные для других частей Монгольской империи — [5] переводились Иакинфом Бичуриным и Бретшнейдером; ⁴ более важные для Золотой орды армянские источники переводились на русский язык К. П. Паткановым и Н. О. Эминым, ⁵ на французский Броссе и Дюлорье. ⁶ Ни китайские, ни армянские источники этими переводами не исчерпаны, и нахождение новых данных возможно и тут. Однако главными источниками по истории Золотой орды являются, конечно, не китайские и армянские, а, на ряду с русскими, арабские и персидские. Почти до конца XIX в. на западноевропейские языки — латинский, французский и немецкий — были переведены только немногие, главным образом позднейшие, арабские и персидские исторические сочинения; на русский язык (И. Н. Березиным) — только некоторые части труда Рашид-ад-дина. Недостаток переводов отчасти восполнялся трудами Хаммера ⁷ и Д'Оссона ⁸ по истории Монгольской империи, представлявшими собой, в основном, пересказ арабских и персидских источников — пересказ более точный у Д'Оссона, с большим числом ошибок у Хаммера.

Попытка издать свод арабских, персидских и турецких источников по истории Золотой орды была предпринята в конце 70-х годов прошлого века крупным русским востоковедом XIX в. Владимиром Густавовичем Тизенгаузеном.

В. Г. Тизенгаузен родился в Нарве в 1825 г., окончил в 1848 г. Петербургский университет, в котором находился под влиянием знаменитого Сенковского (барона Брамбеуса). Несмотря на свой баронский титул, В. Г. Тизенгаузен не имел никакого состояния и после окончания университета в течение 12 лет был вынужден, чтобы содержать себя и семью, служить письмоводителем, а затем столоначальником в разных учреждениях. Только в 1861 г. ему удалось поступить на службу в незадолго до того учрежденную Археологическую комиссию, в которой он прослужил почти до самой смерти, последовавшей в 1902 г. И здесь он был вынужден заниматься в первые годы главным образом канцелярской и административной работой; позже он был занят многочисленными раскопками греческих городов и скифских курганов на территории Украины и Северного Кавказа — Востоком Археологическая комиссия очень мало интересовалась. Только незначительную часть времени В. Г. Тизенгаузен мог посвящать востоковедению, в котором он, однако, оставил немалый след. Главные его труды посвящены восточной нумизматике; они, особенно "Монеты восточного халифата" (СПб., 1873), и теперь еще являются главными пособиями при изучении одного из важных видов исторических источников — монет. Из-за всегда стесненного [6] материального положения В. Г. Тизенгаузен мог выполнять крупные работы только при материальной поддержке со стороны ученых обществ или "меценатов", и почти все его работы написаны на соискание какой-нибудь премии, которую они, обычно, и получали. ⁹

Огромный труд по собиранию восточных сведений о Золотой орде — он был рассчитан на 4 тома — был предпринят В. Г. Тизенгаузеном на личные средства графа С. Г. Строганова, любителя археологии и председателя Археологической комиссии. Благодаря помощи Строганова он в 1880 г. смог совершить путешествие по Европе специально для извлечения из рукописных собраний сведений о Золотой орде. Результатом этого путешествия и работ над рукописями петербургских собраний явился изданный на средства того же Строганова, хотя и после его смерти (он умер в 1882 г.), "Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды, т. I, извлечения из сочинений арабских". СПб., 1884. Тогда же В. Г. Тизенгаузеном были сделаны выписки из сочинений на персидском языке, которые он обрабатывал в последующие годы, но так и не успел издать. Это, может быть, объяснялось тем, что после смерти Строганова некому было финансировать работу по истории Золотой орды.

3

В 1908 г. бумаги В. Г. Тизенгаузена были переданы его дочерью Ю. В. Тизенгаузен в Азиатский музей Академии Наук, куда еще в 1902 г. перешла большая часть его библиотеки. Теперь, как и все собрания Азиатского музея, они находятся в рукописном отделе Института востоковедения Академии Наук СССР; в дополнение к ранее переданным Ю. В. Тизенгаузен в 1938 г. передала Институту еще некоторые сохранившиеся у нее бумаги, оказавшиеся весьма полезными при редактировании настоящего тома.

Вопрос об издании незаконченных работ Тизенгаузена возник сразу же после его смерти, ¹⁰ но издана была — Я. И. Смирновым и К. А. Иностранцевым — только одна: "Материалы для библиографии мусульманской археологии" (ЗВО, XVI, 1904, стр. 079-0145, 0213-0416). Вопрос об издании II тома "Сборника материалов, относящихся к истории Золотой орды", был поставлен перед Академией Наук уже при передаче бумаг, но лицо, которому эта работа была тогда поручена, не справилось с ней; в 1911 г. эта работа была поручена одному из редакторов настоящего тома, А. А. Ромаскевичу, но, по независевшим от него обстоятельствам, не была тогда закончена.

Различные части оставшихся после В. Г. Тизенгаузена персидских материалов по истории Золотой орды были им в разной степени обработаны. Одни, как извлечения из сочинений Джузджани, Джувейни и Рашид-ад-дина, были им обработаны, переведены, снабжены примечаниями и введениями, хотя начисто отделаны не были. Другие, как извлечения из сочинений Вассафа, Хамдаллаха Казвини, Шереф-ад-дина Иезди, Абд-ар-раззака Самарканди, Мирхонда и др., были им начерно [7] переведены, для третьих — извлечений из "Тарих-и-Шейх Увейс", "Шеджерет ал-атрак", сочинений Низам-ад-дина Шами, Хафиз-и-Абру, Хайдера Рази, Гаффари и др. — им были сделаны только выписки из рукописей и некоторые заметки для введений.

При редактировании настоящего тома, в соответствии с тем принципом, который принял сам В. Г. Тизенгаузен для первого тома "Сборника", нами было решено исключить большую часть повторений, получившихся вследствие того, что позднейшие авторы использовали сочинения предшествующих. Таким образом нами были вовсе исключены извлечения из сочинений Фасиха Хафи (сост. в 1441 г.), Мирхонда (ум. 1498), Хондемира (ум. 1535), Маc'уда Кухистани (сост. ок. 1540-1551 гг.), Яхьи Казвини (ум. 1555), Муслих-ад-дина Лари (ум. 1572), Будака Казвини (сост. ок. 1576 г.), "Тарих-и-альфи" (сост. ок. 1591 г.), Мухаммеда Бака (сост. в 1677 г.), "Тарих-и-кипчак-хани" (сост. в 1721 г.). Не включены также выписки из сочинений Бейзави (сост. в 1276 г.) и Мухаммеда Шебангараи (сост. в 1342 г.); оба эти сочинения не являются для монгольской эпохи компиляциями, но даваемые ими сведения о Золотой орде крайне незначительны и не добавляют ничего к тому, что мы знаем из других источников. Кроме того, из сочинений Абд-ар-раззака Самарканди, "Введения" к "Зафар-намэ" Шереф-ад-дина Йезди и "Шеджерет ал-атрак" включены только те отрывки, которые не заимствованы из переведенных нами других источников; остальное же исключено. Этот принцип исключения повторений не мог быть проведен до конца, так как при этом возникала опасность вместе с повторениями потерять и существенные детали.

При расположении материала мы придерживались, как это сделано а в I томе, хронологической последовательности составления сочинений; поэтому, если в позднейших сочинениях оказывались сведения о более ранних событиях, они все-таки попали в конец тома. По соображениям удобства извлечения из "Муизза" были уже самим В. Г. Тизенгаузеном помещены в примечания и дополнения к переводу из более раннего автора, Рашид-ад-дина, а часть сведений "Анонима Искендера" помещена нами в примечаниях к переводу из более позднего — Шереф-ад-дина Йезди.

Особое место в бумагах В. Г. Тизенгаузена занимает полная копия сочинения "Дастур ал-катиб фи та'йин ал-маратиб" Мухаммеда ибн Хиндушаха Нахичевани, составленного в северо-западном Иране около 759-760 (=1357-1358) гг. при династии Джелаиридов (1336-1411). Это сочинение представляет собой руководство по написанию официальных документов и образцы последних. Джелаириды полностью следовали формам, употреблявшимся при Хулагидах — монгольских ханах Ирана — и это сочинение дает богатейший материал для изучения социального строя и административной системы Ирана при монголах. Так как административная система во всех монгольских государствах имела много общего, то это сочинение может быть использовано для объяснения, по аналогии, многих явлений из жизни Золотой орды; поэтому уже Хаммер ¹¹ привел из него ряд извлечений в крайне неточных переводах. [8] В. Г. Тизенгаузен полностью переписал венскую рукопись этого сочинения и частично выписал разночтения по рукописям лейденской и парижской; некоторая часть документов была им переведена. Мы не решились включить это сочинение, целиком или частью, в настоящий том. Прежде всего для правильного понимания документов, написанных чрезвычайно трудным языком, необходимо изучение всего сочинения в целом, что потребовало бы очень много времени и задержало бы выпуск тома. Затем навряд ли допустимо включение в сборник по истории Золотой орды материалов, относящихся к Ирану. Мы, однако, надеемся, что сочинение Мухаммеда ибн Хиндушаха, важное, между прочим, для истории Азербайджана, будет полностью издано в Советском Союзе в ближайшие годы. ¹²

К выпискам из ряда сочинений нами были добавлены отдельные места и отрывки, пропущенные Тизенгаузеном. Кроме того, нами были включены в "Сборник" отрывки из продолжения "Тарих-и-гузиде", составленного самим автором Хамдаллахом Казвини (выписки из продолжения, составленного его сыном, Зейн-ад-дином, были сделаны Тизенгаузеном) и из продолжения того же сочинения, составленного Махмудом Кутуби; оба они являются первоисточниками для ряда последующих авторов. Включены также извлечения из так называемого "Анонима Искендера", сохранившего нам другую, не иранскую, а среднеазиатскую» историческую традицию и сообщающего много ценных данных, отсутствующих в других иранских источниках; достоверность их во многих случаях подтверждается сравнением с данными русских летописей. Понятно, что и теперь издаваемые материалы далеко не полны. Желательно было бы прежде всего использовать сочинения Кашани (см. ниже, стр. 139), Хафиз-и-Абру (см. ниже, стр. 104) и "Зафар-намэ" Хамдаллаха Казвини (см. ниже, стр. 90).

Далее, ряд интересных данных должен находиться в сочинениях историков Малой Азии XIII-XV вв., писавших на персидском языке, в особенности в сочинении Аксараи ¹³ и большой истории Ибн Биби; нам была доступна только краткая редакция последнего сочинения, отрывок из которой помещен ниже.

За сорок лет, истекшие с тех пор, как В. Г. Тизенгаузен оставил работу над "Сборником", были изданы многие тексты, которыми он пользовался в рукописях. Это дало нам возможность сократить до минимума издание персидских текстов, и они занимают в настоящем томе гораздо менее места, чем в первом. ¹⁴ Однако и при наличии изданий, не всегда критических, остается иногда необходимость обращаться к рукописям. В таких случаях мы, кроме рукописей, использованных Тизенгаузеном, привлекали и лучшие рукописи ленинградских собраний, поступившие после его смерти или бывшие ему неизвестными. Нами использованы рукописи собраний Института востоковедения Академии Наук, Ленинградского Государственного университета и Государственной Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина, а также рукопись труда [9] Рашид-ад-дина, принадлежащая Государственной Публичной библиотеке Узбекской ССР в Ташкенте. Существенные варианты, оказавшиеся в рукописях, отмечены в подстрочных примечаниях.

В. Г. Тизенгаузен снабдил примечаниями только переводы трех старейших авторов — Джузджани, Джувейни и Рашид-ад-дина; эти примечания, однако, в значительной мере устарели и были нами переработаны. Ко всем остальным переводам примечаний им сделано не было, все они принадлежат редакции. Полное комментирование переводов не входило в задачи издания; для облегчения пользования переводами в указателях терминов и географических названий даны краткие пояснения во всех тех случаях, когда для этого не требовалось специальных изысканий; в указателе имен собственных даны года правления ханов и других владетелей, поскольку они могли быть установлены.

В. Г. Тизенгаузеном были составлены вводные статьи к части текстов, но теперь, через сорок лет, они совершенно устарели. За это время открыто много неизвестных тогда сочинений, изданы многие тексты, находившиеся тогда в рукописях, выяснены взаимоотношения многих источников. Это заставило нас отказаться от издания уже составленных В. Г. Тизенгаузеном введений и составить их все заново, используя имеющиеся в его бумагах материалы. При этом особое внимание мы обращали на источники, которыми пользовался каждый автор и которые обусловливают достоверность его известий.

Переводы В. Г. Тизенгаузена, оставшиеся в черновом виде, нами во многих случаях исправлены без особых оговорок; стиль его исправлялся нами только в тех случаях, когда устарелые обороты были бы непонятны современным читателям. Как и сам В. Г. Тизенгаузен, мы опускаем в переводах стихи, не относящиеся к делу, цветистые описания и наборы эпитетов, заменяя их словами (цвет), многоточиями отмечаются пропуски мест, не имеющих отношения к нашей теме. Одной звездочкой (*) обозначено начало фразы, которая в примечании, по другому варианту, переведена иначе. Вопросительные знаки в скобках поставлены в тех случаях, когда мы не уверены в точности перевода или чтения имени. В круглые скобки заключены слова, вставленные при переводе для большей ясности последнего.

Транскрипция, принятая В. Г. Тизенгаузеном, теперь совершенно неупотребительна, и мы должны были отказаться от нее в пользу более обычной в наше время; к знакам русского алфавита добавлены, во избежание смешения различных имен, три знака для согласных: к (***), г (***.) b[ (*** ^и **). Особые трудности при передаче тюркских и монгольских имен, написанных арабским алфавитом, создаются тем, что в арабской письменности

1) чрезвычайно легко смешиваются совершенно различные согласные, например б, т, н, й и др. и, как правило, совсем не отличаются согласные п от б, ч от дж. и к от г; 2) не отличаются совсем гласные о, oe, уe от у, ы от и, а от аe и т. д., а зачастую гласные не выражаются вовсе. Вследствие этого установление действительного произношения собственных имен и географических названий оказывается крайне затруднительным, а нередко и вовсе невозможным; в ряде случаев наша передача собственных имен, не встречающихся ни в каких других источниках, кроме персидских и арабских, совершенно условна. Кроме того, передача тюркских и монгольских имен в персидских текстах вариирует в зависимости от диалекта, через который эти имена попали к автору; поэтому в текстах можно встретить написания Бату и Батуй, Берка и Берке, Кутлу и Кутлуг, Мамак и Мамай, Мунке, Менгу и [10] Мунгу (произносилось, очевидно, Монке и Монгу), Токтамыш, Тохтамыш и Токтамыш и т. п. Такие варианты представляют иногда интерес для историков и поэтому нами в большинстве случаев сохранены; читатель . найдет отождествление подобных вариантов в указателе.

Социальные, административные и тому подобные термины — монгольские, тюркские и арабские — или оставляются без перевода, или даются в круглых скобках рядом с переводом; пояснения к ним даются в указателе терминов. Следует иметь в виду, что многие термины, особенно арабские и персидские, в самой Золотой орде, вероятно, не употреблялись, и они являются только переводами соответствующих тюркских или монгольских слов: например слово "эмир" заменяет монгольское "ноян" = "нойон" и тюркское "бек" = "бий".

4

Русские, арабские и персидские источники, как уже указывалось выше, составляют три основные группы источников по истории Золотой орды, количественно и качественно далеко превосходящие все остальные — китайские и монгольские, армянские и грузинские, византийские и западноевропейские. Совместное изучение этих трех групп, взаимная проверка их сведений, как правило, независимых друг от друга, ¹⁵ позволит, можно надеяться, исследователям теперь, после опубликования настоящего тома, выяснить основные факты истории Золотой орды. Конечно, полностью заменить источники, которые происходили бы из самой Золотой орды, они не смогут, но историку в изучении внутренней истории Золотой орды отчасти поможет богатый археологический материал.

Для первого похода монголов на Восточную Европу — похода Джебе и Субадая — персидские источники не дают почти ничего нового. Джувейни и следующий ему Вассаф говорят о нем очень мало, Рашид-ад-дин здесь следует Ибн ал-Асиру, рассказ которого приведен в I томе "Сборника". Но уже по отношению к походу Бату персидские источники, прежде всего Рашид-ад-дин, дают гораздо больше арабских и очень много добавляют к данным русских летописей и западноевропейских хроник. Кроме описания действий на Руси, в Польше и Венгрии, о которых говорят и другие источники, персидские авторы упоминают о действиях монголов в Поволжье, борьбе с кипчаками — половцами, асами — предками осетин, о действиях на территории Северного Кавказа и Дагестана, в других источниках совсем не отраженных.

Для периода относительного единства Золотой орды, до гибели Бердибека (1359), только персидские источники дают связное изложение политической истории Золотой орды; ни русские, ни арабские источники, не говоря уже о прочих, такого изложения не дают. Сопоставление всех трех групп источников позволяет точно установить последовательность и годы правления ханов ¹⁶ и позволяет выяснить ход первых [11] внутренних войн в Золотой орде — Тохты с Ногаем в 1297 и следующих годах и после смерти Тохты в 1312 г. Персидские источники приводят много деталей, важных для понимания отношений между иранскими монголами и Золотой ордой. Запутанные и на первый взгляд малоинтересные перечисления членов ханского рода, которые дает тот же Рашид-ад-дин, помогают ориентироваться в огромном числе "царевичей", упоминаемых в источниках; беглые упоминания об отдельных событиях в этих перечислениях показывают нам существование в Золотой орде ряда уделов, о которых более нигде нет речи.

Из "Анонима Искендера", — источника для истории Золотой орды, использованного, и то в незначительной степени, только В. В. Бартольдом, — мы узнаем многое о роли в жизни Золотой орды биев — в арабскоперсидской передаче эмиров — действительных обладателей власти при большинстве ханов. О некоторых из них, например о Кутлуг-Тимуре при Узбеке, знают и арабские источники; о других, вроде Тоглу-бая или Тоглу-бия при Джанибеке и Бердибеке, знают только русские летописи и "Аноним Искендера".

Гораздо меньше, чем для политической истории, дают персидские источники для изучения экономики и социального строя Золотой орды. Эти стороны ее истории вообще чрезвычайно плохо отражены в источниках. Однако среди арабских сочинений есть такие, как сочинения Омари и Ибн Батуты, дающие географические описания Золотой орды, как все географические тексты, чрезвычайно важные для экономической истории. ¹⁷ Среди персидских источников есть только одно географическое сочинение — Хафиз-и-Абру, ничего не дающее для Золотой орды. Тщательный анализ попутных сообщений персидских историков о торговле, скотоводстве, земледелии и рыболовстве, конечно, даст кое-что для понимания экономической истории Золотой орды, но все-таки этот материал чрезвычайно скуден. То же относится и к данным по социальному строю; имеющаяся в персидских источниках социальная терминология, дающая кое-что для этого, относится по большей части к восточным районам улуса Джучи, территории современного Казахстана.

Как уже сказано выше, сведения персидских авторов о западной части Золотой орды — Украине, Крыме, Поволжье — относительно бедны, хотя и здесь можно найти многие данные, отсутствующие в других источниках. Более важны данные настоящего тома для истории народов Северного Кавказа — асов (осетин), ногаев, ¹⁸ черкесов, народов Дагестана; данных этих немного, но они единственные, в других источниках нет почти ничего.

Небесполезен будет настоящий том и для историков Азербайджана. Последний не входил в состав Золотой орды, но из-за его территории шли постоянные споры и войны между Джучидами и Хулагидами, отразившиеся в источниках. Однако наиболее, пожалуй, важны сведения настоящего тома о восточной части улуса Джучи. Уже для эпохи расцвета Золотой орды мы только из персидских источников узнаем об отношениях между Золотой ордой и государством потомков Чагатая [12] и Угедея в Средней Азии, о владениях потомков Орды на Сыр-дарье и Семиречье, на территории современного Казахстана — обо всем этом и арабские и русские источники дают чрезвычайно туманные представления. Так, например, только из персидских источников можно установить, где в действительности лежали владения потомков Орды. Арабские писатели помещают их в Газне и Бамиане, на территории современного Афганистана. В действительности эти места сначала принадлежали дому Чагатая, а позже потомкам Хулагу. ¹⁹ Особенное значение имеют данные по истории восточной части улуса Джучи в середине и конце XIV в., когда Урусу, а затем Тохтамышу удалось завоевать и западную часть улуса — собственно Золотую орду — и на непродолжительное время создать относительное единое государство; о ходе этих событий, приведших в конце концов к окончательному распаду Золотой орды, мы узнаем только из русских и персидских источников, причем они видят их с разных сторон. Подробно описываются знаменитые походы Тимура на Золотую орду, также сыгравшие значительную роль в ее падении.

Данные по истории Золотой орды в эпоху ее окончательного распада в XV в., как известно, чрезвычайно скудны. Арабские источники для этого периода не дают почти ничего и единственными доступными были до сих пор источники русские. Между тем этот период чрезвычайно важен — это время, когда сформировались народы татарский, казахский и узбекский. Персидские источники дают здесь немного, но гораздо более, чем арабские; они позволяют во многом уточнить и дополнить сведения русских источников.

Итак, настоящий том немало нового даст для истории многих народов Советского Союза: русских, украинцев, татар, чувашей, азербайджанцев, осетин, черкесов, дагестанцев, ногаев, казахов и узбеков.

__________________________

К настоящему тому приложены указатели терминов и непереведенных слов, личных имен, географических, племенных и родовых названий, облегчающие пользование "Сборником". Указатели составлены А. П. Чернаенко, справки о значении терминов и местоположении географических пунктов составлены С. Л. Волиным.

Перевод всех текстов, не переведенных В. Г. Тизенгаузеном, принадлежит С. Л. Волину, ему же принадлежат введения к переводам всех текстов; им же произведено сравнение текстов с рукописями ленинградских собраний и отредактированы примечания. При редактировании тома были учтены замечания, сделанные П. П. Ивановым, А. И. Пономаревым и А. Ю. Якубовским и некоторые указания Н. Н. Поппе.

Несомненно, что и теперь в наших переводах и примечаниях можно найти ряд ошибок и упущений, и мы просим всех, заметивших их, сообщить Институту востоковедения, чтобы мы могли исправить их при переиздании I тома "Сборника" или при издании III тома.

ШАДЖАРАТ АЛ-АТРАК

XIII

ИЗ "РОДОСЛОВИЯ ТЮРКОВ"

Анонимное сочинение, под названием "Родословие тюрков" — "Шаджарат ал-атрак", — было составлено, во всяком случае, не ранее середины XV в., в приведенных ниже выписках говорится о 861 (= 1457) годе. Оно, будто бы, представляет собой переработку "Истории четырех улусов" — "Тарих-и-улус-и-арба'а" Улугбека (812-853 = 1409-1449), последняя, однако, была, повидимому, составлена не самим Улугбеком, а одним из его приближенных; по Хондемиру (писал в 930 = 1524 г.) "История четырех улусов" составлена после смерти автора "Предисловия к Зафар-намэ", т. е. после 858 (= 1454) г. Список ханов из потомства Джучи, приведенный Хондемиром по "Истории четырех улусов", совпадает со списком "Шаджарат ал-атрак", но у Хондемира нет вставленных в него легендарных рассказов о смерти Джучи и Яглы-бае. В этих рассказах чувствуется джучидская тенденция, в противовес чакатайской; поэтому весьма вероятно, что "Шаджарат ал-атрак" в настоящем своем виде была составлена уже в начале XVI в., при Шейбанидах. Источниками перечисления ханов являются сочинения Низам-ад-дина и Шереф-ад-дина; что автор, вопреки мнению В. В. Бартольда, пользовался сочинением последнего, видно из приводимой им даты — 831 г. (ср. стр. 208, прим. 4, со стр. 146). К этому перечислению добавлено несколько рассказов явно эпического происхождения. См.: Бартольд, Туркестан, 57-58; англ. изд., 56-57. — В. В. Бартольд. Улуг-бек и его время, Пгр" 1918, 113-114. Storey, П, 2, pp. 272-273.

Настоящие извлечения сделаны по выпискам В. Г. Тизенгаузена из рукописи Британского музея Add 26190 (Rieu, Catalogue, 163-164) и сверены с выдержками, опубликованными В. В. Бартольдом (Туркестан, I, 162-164, только легенда о смерти Джучи-хана), и с переводом Майльса: The Shajrat ul Atrak or genealogical tree of the turks and tatars translated and abridg-ed by col. Miles, London, 1838. Текст см. на стр. 262-268.

Перечисление имен ханов из потомства величайшего обладателя счастливой звезды (сахибкыран) великого ¹ Чингиз-хана, которые царствовали в Дешт-и-Кипчаке. В достоверных историях записано, что царей из потомства Чингиз-хана, которые правили в Дешт-и-Кипчаке до наших дней, было 39 человек, первый из них — Джучи-хан, сын Чингиз-хана.

Краткий рассказ о Джучи-хане, сыне Чингиз-хана. Авторы достоверных историй пишут, что однажды в отсутствие Чингиз-хана, в то время когда в его орде не было никого, кроме нескольких человек родственников Бурте-фуджин ², дочери царя конгуратов, старшей жены [203] Чингиз-хана и матери его великих детей, племя мекритов, воспользовавшись случаем, произвело внезапное нападение, убило всех людей храбрых и знатных, с частью людей, охранявших орду Чингиз-хана, заключило соглашение и увело орду Чингиз-хана. В то время Джучи-хан был шестимесячным в утробе Бурте-фуджин. Когда племя мекритов увозило Бурте-фуджин, то Онг-хан, царь кераитов, между которым и Чингиз-ханом издавна были объявлены (отношения) отца и сына, услышав это известие, с большим воском преградил путь племени мекритов, заполучил Бурте-фуджин с ее присными и спутниками и отослал к Чингиз-хану. В это время, в пути Бурте-фуджин родила сына, и люди, которые ее везли, приняв решение в том хитром деле, завернули члены ребенка в сырое тесто, положили на свои полы и привезли (так), чтобы зараза путешествия и грязь пути не попали (на него). Когда с этой предосторожностью его привезли и показали Чингиз-хану, тот тем людям путешествия дал прозвище «наирун баирин» и произвел в звание преданных, а сыну дал имя Джучи, то есть таким образом появившийся с дороги. Вследствие этого, используя упомянутую предпосылку (как) повод к упреку Джучи, Чагатай и Угетай постоянно клеветали Чингиз-хану в отношении происхождения Джучи так, как изложена это великая клевета в историях чагатайских ученых. Однако все авторы справедливых, правильных и достоверных историй стоят на том, что продолжительность времени пленения Бурте-фуджин среди войска мекритов и кераитов, до прибытия в улус Чингизов, не достигает 4 месяцев. Также из большой любви Чингиз-хана к Джучи-хану, изложение которой было бы длинно, видно, что это чистая клевета, ибо как бы ни был хорош ребенок, от жалости родного отца до (жалости) приемного расстояние будет как от земли до неба. И также ни одному умному (человеку) не покажется разумным, чтобы (кто-нибудь) любил сына другого человека больше, чем своих сыновей, в особенности же в деле царства. А авторы достоверных историй говорят, что по той причине, что жалость и милость Чингиз-хана по отношению к Джучи-хану была на грани гибели (?) и крайность любви переходила за рубеж умеренности (?), то из жадности и зависти Чагатай и Угетай на том упреке построили великую клевету; вследствие выше изложенного, между Джучи и его братьями, то есть Чагатаем и Угетаем, не было искренности. И это подтверждается тем, что Чингиз-хан любил Джучи-хана больше, чем всех своих детей мужского и женского пола, так что ни у кого не было смелости в присутствии Чингиз-хана произнести имя Джучи-хана с неодобрением. В то время когда известие о смерти Джучи-хана пришло в орду, никто не мог сообщить это Чингиз-хану. В конце концов все эмиры решили, что Улуг-Джирчи, который был приближенным и одним из великих эмиров, сообщит об этом, когда получит приказание о джире. Затем Улуг-Джирчи, когда Чингиз-хан отдал приказание о джире, найдя время удобным, сказал тюркский джир:

Тенгиз баштын булганды ким тондурур, а ханым? 
Терек тубтын джыгалды ким тургузур, а ханым?

Чингиз-хан в ответ Джирчи сказал тюрский джир:

Тенгиз баштын булганса тондурур олум Джучи дур, 
Терек тубтын джыгылса тургузур олум Джучи дур. [204]

Смысл слов Джирчи был таков: «Море до основания загрязнилось ³, кто (его) очистит, о царь мой? Белый тополь покатился с основания, кто (его)поставит, о царь мой?» В ответ Чингиз-хан говорит Джирчи: «Если море загрязнилось до основания ⁴, тот, кто очистит (его), — сын мой Джучи; если ствол белого тополя покатился с основания, тот, кто поставит, — сын мой Джучи!» Когда Улуг-Джирчи повторил свои слова, слезы потекли из его глаз. Чингиз-хан сказал тюрский джир:

Козунг йашын чокуртур конглунг голды балгаймы? 
Джиринг конгуль бкуртур Джучи ольди болгаймы?

В ответ Чингиз-хану Джирчи сказал тюрский джир:

Сойлемекке эрким йок сен сойлединг, а ханым! 
Оз йарлыгынг озге джаб айу ойлединг, а ханым!

Когда Джирчи повторял свой джир и при этом слезы стали видны на (его) глазах, Чингиз-хан говорит: «Твой глаз проливает слезы, разве сердце твое наполнилось? Речь твоя заставляет рыдать сердце, разве Джучи умер?» Так как в то время вышло повеление Чингиз-хана, что каждый, кто скажет слово о смерти Джучи, подвергается наказанию Чингиз-хана, то вследствие этого Джирчи в ответ Чингиз-хану говорит: «Говорить об этом не имею силы и воли, ты сам сказал, о царь мой, указ твой над тобой самим пусть будет, ты хорошо подумал, о царь мой, так как это — так». Тогда Чингиз-хан сказал тюрский джир:

Кулун алган куландай кулунумдин айрылдым, 
Айрылышкан анкаудай эр олумдин айрылдым.

то есть: «Подобно лосю, которого на охоте гонят, чтобы убить, сам он убегает, а детеныш его остается, также я отделился от своего ребенка и подобно простаку, который из-за простоты попал в среду врагов в расчете на дружбу и отделился от спутников,так я отделился от мужественного сына моего». Когда от Чингиз-хана изошли такие слова, все эмиры и нойоны встали, выполнили обычай соболезнования и стали причитать ⁴. Через 6 месяцев после смерти Джучи-хана Чингиз-хан также распростился с миром.

В достоверных книгах истории записано, что после завоевания Хорезма, по приказу Чингиз-хана, Хорезм и Дешт-и-Кипчак от границ Каялыка до отдаленнейших мест Саксина, Хазара, Булгара, алан, башкир, урусов и черкесов, вплоть до тех мест, куда достигнет копыто татарской лошади, стали принадлежать Джучи-хану, и он в этих странах утвердился на престоле ханства и на троне правления. Так как он умер в Дешт-и-Кипчаке за 6 месяцев до смерти Чингиз-хана, то дети и внуки его воссели в Дешт-и-Кипчаке на седалище верховного правления. Все султаны Дешт-и-Кипчака из потомства Джучи, сына Чингиз-хана, а их в общем 39 человек, перечислены в настоящей книге. Первый — Батуй, сын Джучи.

Рассказ о царствовании Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана. Батуй-хан, сын Джучи-хана, после смерти отца, по указу великого деда своего Чингиз-хана, поставил ногу на трон султанства [205] Дешт-и-Кипчака. А страны аланов, русов, булгар, черкесов, Крым и Ардак ⁵, которые были под властью его отца, вследствие смерти Джучи-хана, сына Чингиз-хана, вышли из повиновения; при помощи своего дяди Угедей-каана, он (Батуй) овладел ими ⁶.

Рассказ о царствовании Берке-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана. В историях записано, что когда Батуй-хан умер, на его место сел брат его Берке-хан, сын Джучи-хана. Берке-хан был мусульманин. В некоторых историях упоминается, что Берке-хан родился от матери (уже) мусульманином, так что в момент рождения, сколько ни хотели дать ему молоко, он не брал молоко своей матери, пока одна из женщин-мусульманок не дала ему молоко и не вскормила. Когда он вырос, то временами по приказу брата совершал путешествия в разные стороны. (Однажды) путь его случился к куполу ислама Бухаре: он явился к одному из шейхов (своего) времени и от него удостоился наставления (талькин). Говорят, что тем великим шейхом был шейх Сейф-ад-дин Бахарзи, один из великих преемников шейха Неджим-ад-дина Кубра. Он (Берке) долгое время находился у порога его (шейха), по приказу великого шейха отправился в Дешт-и-Кипчак через Хаджитархан с небольшим войском; на берегу реки Ид иль произошла встреча с бесчисленным войском Хулагу-хана, сына Тули-хана, сына Чингиз-хана, и, благодаря духовной помощи дервишей святого, поражение выпало войскам Хулагу-хана. Хулагу-хан, который имел намерение (направиться) в Дешт-и-Кипчак, бросил свое намерение, повернул назад, ушел в сторону Азербайджана, от сильного огорчения заболел и умер в Тебризе. Некоторые говорят, что он был убит в этом сражении; эти слова не имеют основания. Берке-хан, сын Джучи, победивший и победоносный, с сердцем, полным божественного света, по приказу всемогущего (бога) творца и по праву утвердился на троне Дешт-и-Кипчака, призвал людей к религии ислама, занялся водительством на правильном пути творений аллаха и царствовал в продолжение 8 лет. В месяцах 654 г. хиджры (= 30 I 1256—18 I 1257), соответствующего тюркскому году дракона, он воссел на царство, и в месяцах 662 г. хиджры (= 4 XI 1263—23 X 1264), соответствующего тюркскому году мыши, от болезни колик, он ответил «ляббейк» (тут я) на призыв «вернись». Третий хан — Саин.

Рассказ о царствовании Саин-хана. В достоверных историях обстоятельства (жизни) его и происхождение от Джучи-хана прославлены и известны, но и в этом списке, который есть сокращение из «Шеджерет ал атрак», не нашлось ничего; поэтому о нем (много) ничего не написано, но столько осталось в памяти, что это был царь великий и милостивый, знание же у аллаха. Хан четвертый — Мунке-Тимур, сын Тугана, сына Батуя, сына Джучи, сына Чингиз-хана.

Рассказ о царствовании Мунке-Тимур-хана, сына Тугана, сына Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана. В достоверных историях записано, что когда период царствования Саин-хана в городе Сарае, который называют также Сарайчик, пришел к концу, на его место сел Мунке-Тимур-хан, сын Тугана, сына Батуй-хана, который (Батуй) есть сын Джучи-хана, сына Чингиз-хана. Во время своего царствования он был прозван Келек-ханом. Келек-хан был царем справедливым, умным, великодушным; в период своего султанства он укрепил справедливостью и правосудием основу ханства и правила [206] правления, так что в его правление все обиженные благодарили его природу, а обидчики жаловались. Хан пятый — Йису-Мунке, сын Тугана.

Рассказ о царствовании Йису-Мунке-хана, сына Тугана, сына Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана. Предания и истории записали, что когда дни султанства Мунке-Тимура, сына Тугана, пришли, к концу, Йису-Мунке-хан, которого некоторые люди звали Тука-бики, вместо брата утвердился на престоле султанства и стал выполнять требования, предъявляемые к ханской власти, и обязанности, сопряженные с делами управления. (Так было) до тех пор, пока период царствования его также не пришел к концу. Хан шестой — Токтай-хан, сын Келека.

Рассказ о царствовании Токтай-хана, сына Мунке-Тимур Келена, сына Тугана, сына Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана. Передатчики преданий сообщают, что когда дни султанства Йису-Мунке, сына Тугана, кончились, Токтай-хан, сын Келек-хана, а этот (Келек-хан) то же, что Мунке-Тимур-хан, вместо своего дяди утвердился на престоле Сарайчика в странах Дешт-и-Кипчака. Начав бить в литавры царства, он оживил законы ханской власти и правила управления до тех пор, пока не спустил ногу могущества с трона султанства ⁷. Хан седьмой — Узбек-хан, сын Тогрула, сына Келека, сына Тугана.

Рассказ о царствовании Узбек-хана, сына Тогрула, сына Келека, сына Тугана, сына Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Келека, сына Чингиз-хана. Да будет записано в умах обладателей знания и проницательности, что когда правление Токтай-хана достигло конца, бог всеславный и всевышний украсил вышивкой ханства прямой стан его величества Султан-Мухаммеда Узбек-хана, сына Тогрула, сына Келека, сына Тугана, сына Батуй-хана, сына Джучи-хана, сына Чингиз-хана, по которому назвали улус Узбекский, и удостоил его чести пожалования управления. В месяцах 712 г. хиджры (= 9 V 1312—27 IV 1313), соответствующего году быка, он утвердился на престоле султанства. Говорят, что после восшествия на ханский престол до истечения 8 лет он проводил жизнь со всем своим илем и улусом в странах северного (арка) Дешт-и-Кипчака, так как (ему) нравились (вода и воздух) тех стран и обилие охоты (дичи). Когда с начала его султанства истекло 8 лет, то под руководством святого шейха шейхов и мусульман, полюса мира, святого Зенги-Ата и главнейшего сейида, имеющего высокие титулы, указующего заблудившимся путь к преданности господству миров, руководителя странствующих и проводника ищущих, святого Сейид-Ата, преемника Зенги-Ата, он (Узбек) в месяцах 720 г. хиджры (12 II 1320—30 I 1321), соответствующего тюркскому году курицы, удостоился чести принять ислам. Святой Сейид-Ата вместо имени Узбек-хана, которое было дано ему... ⁸ назвал (его) Султан-Мухаммед Узбек-хан. Из людей иля и улуса, которые были в тех странах, большая часть удостоилась счастья принятия ислама. Подробности этого краткого изложения написаны и упомянуты в житии (макамат) святого Сейид-Ата. Когда Султан-Мухаммед Узбек-хан вместе со своим илем и улусом достиг счастья (удостоиться) милости бога, то по указанию таинственному и знаку несомненному, святой Сейид-Ата всех их привел в сторону областей Мавераннахра, а те несчастные, которые отказались от преданности святому Сейид-Ата и остались там, стали называться калмак, что значит «обреченный оставаться». А когда [207] каждого из тех людей, которые вместе со святым Сейид-Ата и Султан-Мухаммед-Узбек-ханом выступили в поход и шли (в Мавераннахр), спрашивали, кто эти идущие, то они избирали (для ответа) имя предводителя и царя своего, которое было Узбек. По этой причине с того времени пришедшие люди стали называться узбеками, а люди, которые остались там, — калмаками. Когда они пришли в страну Туркестанской земли, то вследствие истечения (долгого) времени люди турецкого происхождения, которые были в тех местах, из-за исконной близости, вошли в улус Узбек-хана. Признак того иля, который с Узбек-ханом пришел с севера (арка) вместе со святым Сейид-Ата тот, что они мюриды Сейид-Ата, а у тех людей, которые не являются мюридами Сейид-Ата, причина этого такова, что они пришли раньше или присоединились позже. Продолжительность султанства Султан-Мухаммед-Узбек-хана до принятия ислама была 8 лет и после принятия ислама была 30 лет, смерть его была в месяцах 750 г. (= 22 III 1349-10 III 1350), соответствующего тюркскому году барса. Да будет над ним милосердие бога всевышнего и довольство ⁹.

Рассказ о царствовании Токтамыш-хана. Все авторы истории и все передатчики преданий согласны, что когда дни правления Тимур-Мелик-хана пришли к концу, Токтамыш-хан при помощи величайшего обладателя счастливой звезды эмира Тимура-гургана победоносного ¹⁰ достиг положения своих отцов и дедов и взошел на престол ханства. Хотя в начале милости Тимура-гургана по отношению к Токтамыш-хану превышали (всякие) меру и число, но потом, вследствие речей подстрекателей, между (ними) возникла ссора, и дело дошло до того, что милость Тимура и служба Токтамыш-хана перешли во вражду и соперничество, так что несколько раз доходило до сражений. Говорят, что каждый раз, как они вступали в бой, поражение было на стороне Токтамыш-хана. В частности, в войне, которая произошла последней, (ему) удалось немного выдержать, так что он несколько дней на поле битвы давал сражение за сражением. Говорят, что (это происходило) таким образом, что каждый день войско правого крыла Тимур-гургана одолевало войско левого крыла Токтамыш-хана, и таким же образом войско правого крыла Токтамыш-хана показывало превосходство над войском левого крыла Тимур-гургана. Когда таким образом произошло несколько сражений, Токтамыш-хан посоветовался с вельможами своей державы и составил план перемены и перемещения в рядах своего войска. Люди, которые были на левом крыле, все были раненые и павшие духом; поэтому он приказал из своего правого крыла Яглы-бай-бахадур-бахрину, который был предводителем улуса бахринов, — а со времен Огуз-хана это племя принадлежало к людям правой стороны, — (перейти) на левую сторону, чтобы назавтра, когда пойдут в бой, племя бахрин явилось на поле сражения со стороны левого крыла. Когда солнце, освещающее [208] мир, по приказу царя дарующего ¹¹ высунуло голову из дверей воды, то согласно указу ханскому Яглы-бай-бахадур-бахрин со всем своим идем и улусом перешел на левое крыло и приготовился к бою. По обычаю каждого дня войско левого крыла Токтамыш-хана, которое от храбрости войск правого крыла Тимур-гургана пало духом и расстроилось, при первой атаке пустилось в бегство. Предводитель правого крыла Тимур-гургана, по имени эмир Осман, который через 5 степеней (родства) восходил к Карачар-нойону, сам погнал лошадь на поле битвы, а со стороны левого крыла Токтамыш-хана не осталось никого, кроме Яглы-бай-бахадур-бахрина и его улуса. Говорят, что в тот день Яглы-бай-бахадур попрощался со своими детьми и родными, приехал и с копьем в руках сидел на лошади у подножия своего бунчука (туг) и знамени, а он приказал, чтобы на ноги лошади натянули цепи. Случайно эмир Осман напал на Яглы-бай-бахадур-бахрина; произошел удивительный бой, и с обеих сторон много людей было убито. Когда эмир Осман добрался до Яглы-бай-бахадур-бахрина, они связались друг с другом уколами и ударами. Так как лошадь Яглы-бай-бахадур-бахрина имела на ногах цепи, то в этот малый судный день, из-за неудобства (испытываемого) от цепей, она упала головой вниз. У обоих богатырей в это время руки были на вороте друг у друга; от силы падения лошади кувырком из-за тяжести тела и оружия оба бахадура упали с лошадей на землю. По решению бога вышло так, что эмир Осман упал поверх Яглы-бай-бахадур-бахрина. Тогда эмир Осман, воспользовавшись удобным случаем, отделил голову от тела Яглы-бай-бахадур-бахрина. В тот момент волнение поднялось из двух морей воинов и все собрались над этой головой. Оба войска смешались; весь улус и все сторонники Яглы-бай-бахадура силились заполучить голову Яглы-бая, а люди войска Тимур-гургана упорно старались не отдать. Говорят, что в этот день (целые) холмы были навалены из убитых, но со стороны людей Тимур-гургана погибло небольшое количество людей, о людях же, которые были убиты со стороны Токтамыш-хана, не знает никто, кроме бога, сколько их было. Говорят, что труп Яглы-бай-бахадур-бахрина в конце концов вытащили (с места) улуса бахринов из-под 800 человек юношей с черными кольчугами на груди, верхом на белых лошадях и белыми кутасами на шее. Людей же с цветами и видами иными, чем сказанные, не считали; число (людей) других цветов знает бог всевышний. В историях, на которые можно полагаться, записано, что в тот день, очевидно, было малое воскресение мертвых. С того дня улус бахринов получил на курилтаях узбекских султанов место (орун) на левой стороне, которую на монгольском языке называют джунгар, а по-тюркски солгол, раньше же, подобно своим родичам — конгуратам, найманам, джалаирам, уйшунам и другим — это племя также сидело и бывало на правой стороне, которую на монгольском языке называют унгар, а по тюркски онкол. Причиной единства улусов является это, иначе же то племя (фирка) было бы двумя или несколькими племенами (как) конгурат и найман ¹². В достоверных историях чагатайских записано, что после убиения Яглы-бай-бахадур-бахрина, Тимур-гурган прибавил к имени эмира Османа [209] обращение «бахадур» и пожаловал ему прозвище нахангир ¹³. Говорят, что после этого Токтамыш-хан никогда не мог надеть пояса ¹⁴. А некоторые передатчики говорили, что это поражение досталось Токтамыш-хану вследствие склонности его великих эмиров к Тимур-гургану, Знание же у аллаха...¹⁵.

Комментарии

1. В дальнейшем эта формула при имени Чингиз-хана нами опущена.

2. В рук. и у Майльса звучит "кучин".

3. Букв.: от головы.

4. Перевод предположительный

5. Повидимому, надо читать Азак.

6. Следует изложение похода Бату на Восточную Европу по Шереф-ад-Дину

7. Т. е. умер.

8. Непонятные слова у Майльса: given him by his parents.

9. Следует изложение истории Джанибек-хана и перечисление следующих ханов, крайне разукрашенное витиеватыми выражениями: 8) Джанибек, сын Узбек-хана, 9) Бердибек, сын Джанибека, 10) Кельдибек-хан, 11) Науруз-хан, 12) Черкес-хан, 13) Хызр-хан, 14) Муруд, сын Хызр-хана, 15) Базарчи-хан, 16) Тукай-хан, сын Шахи, 17) Туглук-Тимур-хан, племянник Тукай-хана. О нем сообщается, что он дважды совершал поход на Мавераннахр, — по-видимому, речь идет о хане Восточного Туркестана Туглук-Тимуре; 18) Мурад-ходжа, брат Туглук-Тимур-хана, 19) Кутлук-ходжа, сын Шахи, 20) Урус-хан, 21) Токтабай (Токтакия)-хан, сын Урус-хана, 22) Тимур-Мелик-хан, сын Урус-хана.

10. Далее все эпитеты при имени Тимура нами опущены.

11. Т.е бога.

12. Текст неясен: если читать вместо **&#** можно, подобно Майльсу, перевести: причиной незначительности улуса является это, иначе же то племя (фирка) было бы вдвое более племен конгурат и найман.

13. Т.е. хватающий крокодилов.

14. Т.е. выступить на войну.

15. Следует цветистое перечисление ханов: 24) Тимур-кутлу, сын Тимур-бек-оглана: 25) Шадибек-хан, 26) Пулад.сын Шадибек-хана, 27) Тимур, сын Тимур-Кутлу-хана, 28) Джелаль-ад-дин, сын Токтамыш-хана, 29) Керим-берди, сын Токтамыш-хана, 30) Гуюк (чит. Кепек), сын Токтамыш-хана, 31) Чакар (чит. Черке), сын Токтамыш-хана, 32) Джаббар-берди, сын Токтамыш-хана, 33) Сейид-Ахмед-хан, 34) Дервиш, сын Шахи-оглава, 35) Мухаммед-хан, о нем, как и у Шереф-ад-дина говорится, что от начала державы Джучидов до года его восшествия 831 г. (= 22 Х 1427-10 Х 1428) прошло 210 лет, 36) Давлет-берди, сын Taш-Тимура, 37) Борак, сын Курчука, 38) Гияс-ад-дин, сын Шади-бек-хана, 39) Мухаммед-хан, сын Тимур-хана. Перечисление кончается словами: «говорят, что от начала державы потомков Джучи-хана, сына Чингиз-хана, до времени Мухаммед-хана, сына Тимур-хана, прошло 240 лет».

Добавить комментарий